Из душа я выхожу, мурлыча мелодию, услышанную вчера в машине, укладываю волосы, крашусь и вызываю такси. Можно пешком дойти, но времени в обрез, а я не хочу опаздывать. Что там Карим говорил по поводу субординации? Сегодня он убедится, что я профессионал. Непотребство на его столе не помешает мне до вечера прислать ему отчёт и провести собеседование.

В такси меня, правда, начинают атаковать отголоски минувшей ночи: тяжесть навалившегося тела, стоны, вздохи и фирменный каримовский запах, так что приходится попросить водителя прибавить музыку, чтобы отвлечься. Возбуждение от воспоминаний о недавнем сексе — это как похмелье для Тани. Неизбежно.

Целых три часа я провожу, беседуя с кандидатами на замену Иуды-Олеси. По итогу отбираю троих: тех, кто, по моему мнению, опрятно выглядит, обладает достаточным опытом в обслуживании, умеет нормально выражать свои мысли и не имеет коровьих ресниц. Была ещё одна кандидатка, подходящая по всем параметрам: обладательница внешности фотомодели, год проработавшая в «Камю», но её резюме я решила пока отложить в сторону. Слишком уж широко она улыбается и много крутит головой по сторонам. Наверняка попытается довертеться и до Карима. А на кой мне такой раздражитель под боком?

Рабочий день подходит к концу, а Карим так и не появился. Я готова себя отлупить за то, что глаза то и дело смотрят в окно в ожидании, когда там появится до приторности чистый седан с зеркальными номерами. Ну вот какого хрена? Я ведь взрослая двадцатичетырёхлетняя женщина. Занялась сексом на столе, отряхнулась и пошла дальше покорять мир.

В кабинет бодро заныривает голова Полины.

— Василина Александровна, слышала, мы завтра работаем до трёх?

— Размечталась, — буркаю я. — Это для гостей мы работаем до трёх. А потом будет банкет.

— А! У отца Полкановича днюха! Он, похоже, поэтому сегодня не приезжает. Небось подарок ищет.

Резко отодвинув кресло, подхожу к окну. В груди клокочет огненное пламя, и я пока никак не могу определиться, чего мне хочется больше: плакать или убивать. Козлина Исхаков. Ну вот что он за сволочь? Вот уже часа три как моя рука тянется к телефону, чтобы набрать его номер и проорать: «Где ты?!», а он где-то трусливо отсиживается. Как он там сказал? «Нам обоим нужно подумать»? Только почему я должна думать, сидя на работе, а он где-то? Крыса тыловая. Так боится, что я на него наброшусь, стоит ему тут появится? Да вот больно надо.

16

— Ой, какая ты сегодня! — довольно цокает языком Полина, с ног до головы меряя меня взглядом. — Всё, как я прописала: и каблуки высокие, и помада яркая. Тебе бы не работать, а за столом с гостями сидеть.

Её комплимент имеет обратный эффект. Мне сразу же хочется кинуться к зеркалу — удостовериться, что не переборщила с туфлями и макияжем. Мой внешний вид должен был заявлять: «Мне всё по фигу», а не блеять: «Пожалуйста, возьмите посидеть с вами».

Ладно. Что уж теперь.

Дневная смена подошла к концу, на входной двери уже час красуется табличка: «Закрыты на спецобслуживание», по ресторану как профессиональный кёрлер кружит тётя Валя, а Исхаков так до сих пор и не появился. Фаза обиды и гнева успела смениться пофигизмом, дважды наступить снова и вот сейчас трансформировалась в пуленепробиваемую холодность. Мне вообще наплевать, жив он или мёртв. Может хоть свадьбу свою с Айгю-юль сыграть за те полтора дня, что не показывает носа. Я даже ухом не поведу.

За полчаса до приезда гостей прибывают ведущий с певицей и, затолкав в раздевалку два чемодана нарядов, превращают её гримерку. Глядя на них, у меня возникает желание тоже закрыться в кабинете и выйти оттуда, только когда праздник будет окончен. Но так я, конечно, не поступлю. Я профессионал. Ну и просто некрасиво будет не поздороваться с семьей Карима.

— Приехали! — выпаливает Юля, влетая в туалет в тот момент, когда я стираю салфеткой крошечный подтёк на зеркале.

Ещё раз смотрю на своё отражение и, убедившись, что выгляжу на девять с половиной из десяти (полбалла я честно списала за крошечный прыщик на лбу), иду встречать гостей.

Машину Карима я вижу сразу же. Он выходит из водительской двери, одетый в брюки и рубашку, от ослепительной белизны которой начинает моментально слезиться глаз. Что я там говорила про непробиваемую холодность? Всё, её нет. Всего-то стоило завидеть его отвратительно красивую физиономию. Козлина. Козлина. Козлина. Улыбается как ни в чём не бывало. Наверное, за эти два дня всласть надумался.

Однако ярость быстро сменяется новой эмоцией, когда следом за ним появляются Радик и Эльсина. Я мечусь между ними взглядом, ощущая странную смесь тоски и трепета. Радик так возмужал и стал поразительно походить на Талгата Юсуповича. А Эльсина — самая настоящая голливудская звезда в своём сногсшибательном платье. Сколько мы не виделись? Больше полутора лет.

Гости парами начинают затекать внутрь ресторана. Первой заходит незнакомая мне пара: седеющий мужчина лет пятидесяти с черноволосой круглолицей женщиной.

— Рады приветствовать вас в «Родене», — свечусь я своей самой лучшей улыбкой. — Добро пожаловать! Администратор Лена проводит вас к столу.

Но уже в следующее мгновение улыбку приходится экстренно поднимать с пола, потому что в дверях появляется Карим. Быстро оглядывает меня с ног до головы и самодовольно скалится. Козлина.

— Рады приветствовать вас с «Родене», — с фальшивым благодушием повторяю я, глядя мимо него. — Добро пожаловать. Администратор проводит вас к столу.

Проигнорировав мой приветственный спич, он встаёт рядом.

— На правах хозяина я обязан сам встретить гостей. Красиво смотришься, Вася.

— Я всегда красиво смотрюсь, — отрезаю я, глядя как порог переступают брат и сестра Карима.

— Ой, смотрите, кто нас встречает! — раздаётся звонкий возглас, и в следующую секунду Эльсина, небрежно запихнув под мышку модный ридикюль, повисает у меня на шее. — Так рада видеть тебя, Васёна! Выглядишь отпад! Мне Карим рассказал, что ты здесь работаешь, но я только неделю назад из Лондона вернулась и заехать не успела. Помнишь Мадину? Вот у неё свадьба там была!

— Я тоже тебя рада видеть, — не без доли смущения говорю я, ощущая укол вины за то, что мы перестали общаться. Эльсина всё такая же шумная, как раньше, и ведёт себя так, будто мы не расставались. — Ты сама выглядишь обалденно. Просто глаз не отвести.

— Спасибо-спасибо! — Её горящие глаза радостно обшаривают моё лицо, не давая усомниться в том, что Эльсина рада меня видеть. — Платье я специально к папиному юбилею заказывала у Гагина… Короче, потом расскажу. Ладно, не буду тебя от работы отвлекать. Мы ведь ещё поболтаем, да?

Я киваю и, проигнорировав наблюдающий взгляд Карима, смотрю на Радика. Ничего не могу с собой поделать — тоже начинаю улыбаться как дура. В своё время я обожала его тискать почти так же, как Искандера, и тем самым доводить Карима до бешенства.

— Ну ты и подрос, джигит, — весело подмигиваю ему. — Эх, где были мои глаза? Не того брата я выбрала.

Радик бросает опасливый взгляд на Карима, от которого исходят волны сильнейшего раздражения, и, быстро меня приобняв, отходит на безопасное расстояние. Вообще, он далеко не скромник и только в присутствии старшего брата всегда ведёт себя так, будто его кастрировали. Это у них в семье так заведено. Пусть разница между ним и Каримом не больше пяти лет, но Радик почитает его как старшего и даже называет «абый» (тат. уважительное обращение к старшим. — Прим. автора). Эльсину это, кстати, почему-то не сильно касается.

— Вася, следи за своим языком, — понизив голос, цедит Карим, когда Радик уходит вслед за Эльсиной.

— А что такое? — невинно осведомляюсь я. — Твой братик таким красавчиком стал, что я готова локти кусать. Ты ведь помнишь, что мы с ним встречались?

Прекрасно знаю, что касаюсь запретной темы и что с учётом традиций их семьи мои слова Кариму — как литр кипятка, вылитого на ширинку. Но что я могу с собой поделать? Я промучилась по его вине полтора дня, и всё моё существо требует мести.